Когда осенние печали. Часть 1. - Страница 60

Але казалось, что ей будет легче вести двойную игру в родном доме, имея мощную поддержку в виде Вероники Григорьевны.

Сам Виталий воспринял новость о том, что Аля, действительно, беременна, неоднозначно. Зная заранее, что это — часть сценария его собственного спасения, он, в то же самое время, не выказал никакой радости, а, напротив, на несколько дней ушёл в глубокую депрессию.

Он уже был готов всё бросить и снова уйти к родителям, но этим планам помешал тесть. Сам того не зная, он сообщил Виталику, что ремонт в их с Алькой квартире уже начат, и что к весне, возможно, молодые супруги обзаведутся собственным «жигулёнком». Эти приятные вести немного примирили Виталия с собственной участью, к тому же, Вероника Григорьевна пообещала зятю после окончания института добиться распределения в свой же город, в её престижное учреждение, на престижную должность. Это была вполне достаточная «компенсация»…

Единственное, что не давало ему покоя, был отъезд Анюты. Он не знал ни её адреса, ни домашнего телефона, и узнать их оказалось делом отнюдь не лёгким. Можно было всё узнать у Анютиной соседки по комнате, Нелли, но Виталик опасался появляться в общежитии. Один из вахтёров был знаком с Олегом, и мог рассказать о его визите. Кроме того, его могли увидеть Алькины сокурсницы, и сдать его «с потрохами». Если на ссоры с Алькой Виталик внимания не обращал, то ссориться с Семёном Ильичом ему было пока не с руки.

Во время последнего откровенного разговора тесть ясно дал понять, что не позволит зятю обижать свою дочь.

«Узнаю, что гуляешь от Александры, пеняй на себя. От прошлого дела отмазал, новое заведу… А причина всегда найдётся. Ты меня ещё не знаешь».

Тестю Виталик поверил, спорить и оправдываться не стал. Злость же предпочёл сорвать на своём товарище.

— Я тебя просил Аньку не трогать?! — улучив момент, когда в квартире они оказались вдвоём, Виталик схватил Олега за грудки, — Ты что наделал, сука?!

— Что-то я не понял… — отталкивая от себя друга, Олег подозрительно прищурился, — Виталя, твою жену зовут Сандра… Какая Анька?..

— Всё ты понял! А я всё знаю! Она из-за тебя уехала!

— Да «простигосподи» она, твоя Аня… Ты ещё не понял?!

— Заткнись!

— Не веришь?! Спроси у Альки! Она тебе расскажет, как твоя Аня с мужиками в бане мылась.

— Врёшь, с-сука! — крепкий кулак Виталия впечатался в скулу Олега, — Убью!

— Я думал, мы друзья… — держась за скулу, Олег зло сверкнул глазами, но отвечать не стал, — Для тебя же старался… Потом ещё спасибо скажешь…

— Да пошли вы все! — Виталий ногой толкнул дверь из комнаты, — Благодетели… Анька всё равно будет моя… Понял?! Моя!

— Опоздал ты, Виталя. Говорю же, спроси у Альки. Или сам проверь, если вернётся.

— Вернётся… А сунешься к ней — убью.

Глава 17

Боль притупилась, обида немного улеглась в душе, уступив место печали. Эту печаль Анюта тщательно скрывала от окружающих, стараясь быть прежней, и лишь глаза выдавали её истинное состояние. Заглушая в себе чувства, она вновь старалась думать только об учёбе. Уезжала Анюта в такой спешке и в таком страхе, что не успела забрать все документы, а лишь оставила в канцелярии заявление, попросив, чтобы ей всё выслали по почте. Она очень боялась, что Олег с дружками будут караулить её возле института, и поэтому спешила уехать первым же поездом, идущим в сторону её родного города.

Приехав к себе домой, она в тот же день позвонила своей руководительнице и всё объяснила, как смогла. Справедливо упрекнув её в торопливости принятия решения, Вера Андреевна посоветовала прислать другое заявление — на академический отпуск, чтобы не терять место в институте, и пообещала всё уладить. Понимая, что Вера во всём права, Анечка уже на следующий день отправила заказное письмо с заявлением на академку. Понимая, что, в любом случае, она не сможет продолжать учёбу именно в этом учебном заведении, она обратилась в местный педагогический институт с вопросом о переводе на факультет иностранных языков, но, на её удивление, свободного места на этот год не нашлось.

«Если только с первого сентября следующего учебного года… — развела руками сотрудница деканата, — Мы возьмём вас с распростёртыми объятиями! А сейчас, увы…»

По всему выходило, что учёбу она сможет продолжить лишь на следующий год, практически заново поступив в новый ВУЗ — первую сессию Аня сдать не успела. Она очень переживала по этому поводу, и даже корила себя, что сама своими руками разрушила своё будущее — девушке казалось, что она уже никогда не сможет получить высшее образование. Елена Ивановна, как могла, поддерживала и успокаивала дочь.

На следующий день после её звонка Семёну Ильичу раздался ответный звонок — от него самого.

«Я провёл собственное расследование, — голос мужчины был строгим, даже суровым, — и выяснил, что ваши сведения неверны. Либо ваша дочь сгустила краски, либо это сделали вы. Думаю, что вы сами разберётесь в своей семье, кто из вас больше обманывает. Я не буду упрекать вас в клевете, я тоже человек, родитель… Всё понимаю. Но ваша дочь вас явно обманула. При желании, она всегда может вернуться и продолжить учёбу. Никто и ничто ей не угрожает. До свидания».

«Он не поверил… мама, он, конечно, не поверил! Если я вернусь, будет то же самое!..»

«Ничего, мы всё переживём, — вытирая слёзы и себе, и Анечке, Елена Ивановна привычно приподняла подбородок, — наши предки и не такое пережили. Справедливость всегда восторжествует!»